Віршографія

[lilechka]

Он шел по улице и тихо плакал.

Облезлый, одноухий, и с больною лапой.

Повисший хвост, несчастные глаза,

А в них жемчужинкой дрожит слеза.

Его никто вокруг не замечал,

А если и заметил, то ворчал,

А мог еще и палкой замахнуться.

Он убегал, когда мог увернуться.

Он с грустью думал:

”Я такой урод. Ну кто такого жить к себе возьмет».

Так шел он, шел по краешку дороги.

И вдруг перед собой увидел ноги.

Огромные такие две ноги,

Обутые в большие сапоги.

В смертельном страхе он закрыл глаза,

А человек нагнулся и сказал:

«Красавец-то, какой! А ухо! Взгляд!

Пойдешь со мной? Я буду очень рад.

Принцессу и дворец не обещаю,

А молочком с сосиской угощаю».

Нагнулся, протянул к нему ладошку.

Он первый раз держал в ладошках кошку.

Взглянул на небо, думал, дождь закапал.

А это кот в руках от счастья плакал.

[Olesya]

Виходить вечір на скелі голі,

Виймає з тайстри окраєць хліба.

Окраєць хліба і грудку солі.

А хліб - зі злота. А сіль - зі срібла.

Виходить вечір в крисані теплій.

І сніг іскриться на сивих бровах.

А понад світом - звізда вертепна.

І Бог - Предвічний. І радість - нова.

Мар'яна Савка

[sweetlena]

Мороз малює у віконці.

Узваром дихає кутя.

І Мати Божа на іконці

у хустку кутає дитя.

Побудь дитиною, синочку.

Твоє дитинство золоте.

Ще вітер віє у терночку

і дерево на хрест росте.

Ще час не сплинув за водою.

Ще Юда спить у сповитку.

Он гурт з різдвяною звіздою

уже на ближньому кутку.

Поколядують і засіють.

Ще, може, буде і життя.

Ти на Голгофі вже Месія,

а на руках іще дитя.

Ліна Костенко. "Свят-вечір"

[emelka]

Научиться вставать раньше. Зеркалам улыбаться чаще.

И все то, что сейчас важно, не откладывать в долгий ящик.

И самой принимать решенья, и на завтраки есть каши,

И заматывать в шарф шею, чтоб потом не лечить кашель.

Не растрачивать понапрасну ни усилий, ни слов, ни денег,

И довольствоваться прекрасно парой туфель и парой серег.

Научиться ценить время, не опаздывая на встречи.

Проводить вечера с теми, кто молчанием боль лечит.

Возвращаться не слишком поздно и, волнуясь, слова не комкать.

О сомненьях забыть вовсе, будто в шоу про «до»/«после».

Научиться вставать раньше. Научиться дышать чаще.

И по-новому жить дальше. Понимая, что вот – счастье.

[sweetlena]

ці двоє напевно якісь ненормальні –

кажуть про нас на небі

без даху без страху без клятви без спальні

без всього що іншим треба

на голих понтах на порожньому полі

на малоймовірній довірі

ростуть безсоромні скоромні і голі

як трави чи риби чи звірі

блукають в пітьмі і пливуть проти плину

все насамоті й поодинці

хіба так людина шукає людину?

хіба чоловік це і жінка?

хіба вони знають хіба вони вміють?

хіба вони схочуть і зможуть?

чому не попросять чого не спитають?

на що сподівається кожен?

а ми собі мовчки дійшли аж до краю

і пекло на рай перекроюєм

ми знаємо те що ніхто більш не знає:

ми є

ми вже разом

нас двоє

Юрій Іздрик

[speaker]

Владимир Высоцкий

Человек за бортом

Был шторм. Канаты рвали кожу с рук,

И якорная цепь визжала чертом.

Пел ветер песню дьявола, и вдруг

Раздался голос: - Человек за бортом!

И сразу: Полный назад! Стоп машина!

Живо спасти и согреть!

Внутрь ему, если мужчина,

Если же нет - растереть!

Я пожалел, что обречен шагать

По суше,- значит, мне не ждать подмоги.

Никто меня не бросится спасать

И не объявит шлюпочной тревоги.

А скажут: - Полный вперед! Ветер в спину!

Будем в порту по часам.

Так ему, сукину сыну,

Пусть выбирается сам!

И мой корабль от меня уйдет.

На нем, должно быть, люди выше сортом.

Впередсмотрящий смотрит лишь вперед,

Ему плевать, что человек за бортом!

Я вижу: мимо суда проплывают,

Ждет их приветливый порт.

Мало ли кто выпадает

С главной дороги за борт.

Пусть в море меня вынесет, а там -

Шторм девять баллов новыми деньгами!

За мною спустит шлюпку капитан,

И обрету я почву под ногами.

Они зацепят меня за одежду,

Значит, падать одетому - плюс!

В шлюпочный борт, как в надежду,

Мертвою хваткой вцеплюсь.

Здесь с бака можно плюнуть за корму.

Узлов немного - месяц на Гавану,

Но я хочу на палубу - к нему,

К вернувшему мне землю капитану!

Правда, с качкой у них - перебор там,

В штормы от вахт не вздохнуть,

Но человеку за бортом

Здесь не дадут утонуть!

Я на борту, курс прежний, прежний путь.

Мне тянут руки, души, папиросы.

И я уверен, если что-нибудь,-

Мне бросят круг спасательный матросы.

Давайте ж полный вперед, что нам льдина!

Я теперь ваш, моряки!

Режь меня, сукина сына,

И разрывай на куски!

Когда пустым захлопнется капкан

И на земле забудутся потери,

Мне самый лучший в мире капитан

Опустит трап, и я сойду на берег.

Я затею такой разговор там

И научу кой-кого,

Как человека за бортом

Не оставлять одного.

[Olesya]

усе почнеться мовби випадково:

над місто позлітаються птахи

і, сполохавши тишу празникову,

усі казки розкажуть, мов гріхи

на сповіді – чому димлять Карпати,

чому зі сну скидається Кавказ,

навіщо бегемот почав літати

і хто про це дізнався, окрім нас…

невже ніхто? ведмідь в карпатськім зворі,

що курить люльку, – може, тільки він

і сиві гори – дуже сиві гори –

здається знизу: сніг на голові.

а решті, може, ліпше і не знати –

нехай собі гадають, що то сніг…

– Іване, бегемот почав літати!

– Ґураме, бегемот почав літати!

ген над Кавказом, ген понад Карпати,

народе! бегемот почав літати!

не уві сні… не зовсім уві сні…

усе почнеться мовби випадково.

немов у тиші прошепоче хтось –

і ти почуєш… так, почуєш мову,

якою сповідається Христос;

почуєш ту, котрою запитати

усе на світі можна… але ж от:

– Іване, чи народ почав літати?

– Ґураме, чи народ почав літати?

та ні – літає тільки бегемот…

Іван Андрусяк

Вірш-посвята зі збірки казок Гурама Петріашвілі «Чудеса маленького міста»

[Arven Rivendell]

Э.Каммингс "Dive for Dreams"

Нырни поглубже за мечтой,

Не дай призывам тебя свергнуть,

Ныряй быстрее, с головой,

Беги навстречу ветру.

Поверь ты сердцу своему,

Когда в огне запляшет море,

Любовь свою дари всему,

Коль звезды отвернуться вскоре.

Отсалютируй прошлой жизни,

Грядущему скажи: «привет!»

И танцу неуклюжей смерти,

На твоей свадьбе места нет!

Не говоря уже о мире,

Со злом его, с его добром,

Хоть для хорошего отныне,

Желателен прекрасный пол.

И завтра, и по всей земле,

Ничто, как буря надвигаясь,

Свою ладонь навстречу мне,

Протянет, даже не стараясь.

Притупит разум, мой и твой,

Той аккуратною рукой.

И перед тем, как дверь захлопнуть,

Я, обернувшись, поклонюсь,

Прекрасно утро как порой,

И с этой комнатой прощусь.

*

И лишь одно я попрошу:

«Ты навсегда останешься любимой,

Подушку эту только поцелуй,

Где жили наши головы, и были».

[lilechka]

Он долгих двадцать восемь лет,

И двадцать восемь зим к тому ж,

Хранил в себе один секрет

И был в семье примерный муж.

Всё было, вроде, как всегда:

Жена готовила обед…

Но приключилась вдруг беда:

Он взял и вспомнил про секрет.

Под шум и кислый запах щей,

Ворчанье Суженой с утра,

Он вспомнил всё до мелочей,

Как будто было то вчера.

Она сидела у окна,

И мягкий чудный лунный свет

Окрасил в бледные тона

Её прекрасный силуэт.

Струились пряди по плечам,

Скользили змейками на грудь.

И он подумал сгоряча:

Женюсь на ней когда – нибудь!

Он вспомнил всё до мелочей:

Изгибы линий, мягкость губ,

И жар её простых речей,

И за окном огромный дуб.

Сплетенье рук, слиянье тел,

Каскад каштановых волос,

И то, как он её хотел

До исступления, до слёз.

Признаний трепетных поток,

(Как он на ушко их шептал!)

Смешной над ухом завиток,

Что от дыханья трепетал.

Она смотрела на него

Глазами влажными, как ночь.

Слова пьянили, как вино:

-Люблю тебя. Роди мне дочь.

С утра он потерял покой:

То суетился, то скучал.

Потом, закрыв лицо рукой,

Сидел на стуле и молчал.

Жена ворчала, как всегда.

Ругала убежавший суп.

И он отметил, что года

Ей, постаревшей, не к лицу.

Как не идёт ей белый цвет

И пряди крашеных волос…

И целых двадцать восемь лет

Всё как - то было не всерьёз.

Вдруг он вскочил, схватил пальто,

Забыл про шапку и носки.

Все двадцать восемь лет – не то.

Все двадцать восемь зим – тоски.

Нашёл тот дом. У дома – дуб.

Взбежал по лестнице стрелой.

Унять бы дрожь с холодных губ,

И трусость гадкую – долой.

…Наверное она сейчас

Пьет чай и кутается в шаль.

И из её прекрасных глаз

Струится тихая печаль.

А, может, принялась вязать?

А может кружево плести?

Так много надо ей сказать,

А главное сказать – прости.

Открыла дверь. В глазах – вопрос.

Ей было снова двадцать лет.

Каскад каштановых волос…

Знакомый сердцу силуэт.

Над ухом – лёгкий завиток-

Как много лет назад – точь в точь…

- Вы не ошиблись?

- Нет, не мог. Вы Аня?

- Вера. Её дочь.

- А Аня?

- Мамы больше нет. Кто Вы?

Он повернулся вспять:

-Я шёл к ней двадцать восемь лет.

- Она ждала Вас…двадцать пять.

Как закружилась голова!

Как сердце ухнуло в груди!

И вспомнил он её слова

С мольбою: «Ты не уходи!»

Он сгорбился. Поплёлся прочь…

…Сплетенье рук…Слиянье тел…

…Люблю тебя... Роди мне дочь…

А он ведь вправду дочь хотел.

Как странно. Ани больше нет.

Заплакал. Бросил в тишину:

- Я буду много – много лет

Любить тебя. Тебя одну.

Юлия Вихарева

[emelka]

Ни много, ни мало осталось людей,

тех, кто действительно дорог,

таких самых верных и нужных друзей,

что за тебя в пыль и в порох.

Ни много осталось, с годами ушли,

отсеяло время фальшивых ,

оставило только тех на пути,

до боли ... необходимых.

Есть люди по жизни, по крови семья,

а есть родные по душам,

так пусть хранят таких небеса,

тех с кем мы становимся лучше!

[lilechka]

Доволі знайомий мені. Можливо вже був у цій темці

Человеку нужен человек,

Чтобы пить с ним горьковатый кофе,

Оставаться рядом на ночлег,

И интересоваться о здоровье.

Чтобы улыбаться просто так,

Чтоб на сердце стало потеплее,

Чтобы волноваться, там сквозняк,

Одевай-ка тапочки скорее.

Человеку нужен человек,

Позвонить, послушать его голос:

"А у нас сегодня выпал снег.

Как ты без меня там? Беспокоюсь!"

Чтобы был приятель, друг, сосед,

И еще сопящая под боком,

Без которой счастья в жизни нет,

Без которой очень одиноко...

Марина Бойкова

[speaker]

Анна Родионова

Как многое решает кровь!

Как многое решает кровь!

Кровь предков в жилах,

И та, что проливалась за любовь,

И та, что мертвенно остыла.

Как многое решает тень,

И туча закрывающая солнце!

И та любовь, что в ясный день

Ворвалась в пыльное оконце.

Как многое решает тот,

Кто в силах что-либо решать.

И тот, кто многого не ждет,

И та, что все смогла отдать..

[speaker]

Анна Родионова

Не проклинаю дня, когда мы встретились с тобой

Не проклинаю дня, когда мы встретились с тобой,

И не держу обиды на судьбу за невзаимность.

В бою за счастье - ну а это был не равный бой, -

Я потеряла свое право на наивность.

Я доверяла, только этого доверия не оценили?

Мне жалостью отдали должное за верность.

Меня за преданность в слабости характера винили.

Я не ищу того, кто в этом был бы виноват,

Но и сама уже устала виноватой быть!

Ведь один в поле все же не солдат.

Пусть больно, но мне хочется простить:

Простить саму себя, за то что я влюбилась,

Простить тебя, за то, что ты не мой.

Но не забуду никогда, как сердце моё билось,

Не проклинаю дня, когда мы встретились с тобой.

[lilechka]

Что нашла я в тебе? Я не знаю, как лучше ответить.

Как слова подобрать, чтобы не было лишних вопросов.

Что находит в просторе летящий безудержно ветер,

Что находит рассвет в безрассудно рассыпанных росах?

Что находит мечта, обретая надежду и крылья?

Что находит волна, растворяясь в ласкающем бризе?

Что находит Весна в лунных бликах качаясь всесильно?

Я нашла в тебе то, что обычно зовут смыслом жизни

Злата Литвинова

[speaker]

Анна Родионова

Паук

Нет счета именам моим,

Нет счета паутины нитям,

И вы, нежны и так ранимы,

Как мухи, на мой зов летите.

Я лжи соткал стальные нити,

Под маской спрятал правды лик,

И, если сможете, найдите,

Но я сдаваться не привык.

Моим ты обещаньям верь,

Коль обещал тепло и ласку,

Но лишь тогда открою дверь,

Когда с меня ты снимешь маску.

Так тщетно бьются в паутине,

Кто верил мне - мои рабы.

Но я в их рабстве не повинен,

Я сам прислужник у Судьбы.

[emelka]

Роберт Рождественский

"Все начинается с любви..."

Твердят:

"В начале

было

слово".

А я провозглашаю снова:

все начинается

с любви!

Все начинается с любви:

и озаренье,

и работа,

глаза цветов,

глаза ребенка -

все начинается с любви.

Все начинается с любви.

С любви!

Я это точно знаю.

Все,

даже ненависть -

родная

и вечная

сестра любви.

Все начинается в любви:

мечта и страх,

вино и порох.

Трагедия,

тоска

и подвиг -

все начинается с любви.

Весна шепнет тебе:

"Живи".

И ты от шепота качнешься.

И выпрямишься.

И начнешься.

Все начинается

с любви!

[speaker]

Анна Родионова

Постразрывное..

Пожалуй, не стоит пытаться связать

Разорванных струн - они не зазвучат,

И глупо, наверное, в двери стучать,

На которых отныне затворы стоят.

Когда он уходил - я решила остаться,

Не сбивать ноги в кровь, вслед не бежать.

Мне не страшно, не больно расстаться,

Он ушел, чтоб уйти. Я осталась - ждать.

[speaker]

Анна Родионова

Кукла

Белое платье, черные косы,

Пальчиков тонких слепая игра,

Зреют в глазах её ясных вопросы,

Но задавать их еще не пора.

Куколки, ленты, цветастые платья,

Чистой, наивной души аромат.

Время сомнет их в своих объятиях,

Платьице смято и детства мир смят.

Где-то в чулане в коробке картонной,

Спрятано детство, покрытое пылью,

Но еще помнит душа куклы сонной,

Как её локоны пахли ванилью.

Помнит, как в мае цветы расцветали,

Помнит лужайку и радужный мячик.

Видит, как нынче бесцветными стали

Пестрые прежние дни. Кукла плачет.

[speaker]

Анна Родионова

Про фантазию..

Ты, мечтая, ставишь точку

Мысленно на потолок.

Из неё растут листочки,

Распускается цветок..

И уже через минуту

Ты забудешь обо всем,

Мысль растет и почему-то

Вдруг становится огнем.

Обволакивает стены,

Отражается в окне..

И течет, течет по венам,

Зажигая все в тебе..

Забываешь все на свете,

Эти образы рисуешь,

И в глазах твоих - кометы..

Ты восторжен, ты ликуешь…

[Olesya]

Жінка твого життя, чаша твого терпіння,

Лущить у пальцях час по фасолині днів,

Щемна, як божий дар після гріхопадіння,

Мірку тобі подасть білих і чорних снів.

Ходить помежи зір, слід залишає срібний,

Стелить тобі кожух вовною догори,

Рана твого життя, прірва, тобі потрібна -

Канути в глибину, вирватись на вітри.

Тиха, як перший сніг. Тепла воскова свічка.

Навіть як утечеш, спинить, наздожене.

Жінка твого життя. Віра. Розпука. Звичка.

Серце з грудей візьме. Втомиться і засне.

Мар'яна Савка

[lilechka]

К чему копить ничтожные обиды,

Им не давать исчезнуть без следа,

Их помнить, не показывая виду

И даже улыбаясь иногда?

Они мелки, но путь их страшно долог,

И с ними лучший праздник нехорош.

Они — как злой блуждающий осколок:

Болит внутри, а где — не разберёшь.

Вот почему я их сметаю на пол,

Пускай не все, но большую их часть.

Осколок только кожу оцарапал,

А мог бы в сердце самое попасть.

Константин Ваншенкин

[Arven Rivendell]

Не обижайте, даже сгоряча, любимых

Их есть кому обидеть кроме вас.

Не истязайте их в молчаньях длинных,

Простите все им десять тысяч раз.

Не обижайте, даже сгоряча, любимых,

Пусть их глаза от радости блестят.

Отдайте все, чтоб видеть их счастливых,

И десять тысяч раз - они и вас простят!

[emelka]

Каков человек по душе, по уму?

И что в нем за сердце бьется?

Порой можно просто судить по тому,

Как человек смеется.

И пусть будет трижды его голова

Лукава иль осторожна,

Все можно выдумать: жест и слова,

Но смеха выдумать невозможно.

У злых, у неискренних и у тех,

Чья совесть - сплошные пятна,

Как правило, грубый и резкий смех,

Фальшивый и неприятный.

И только у добрых людей всегда,

Наверно, во всей вселенной,

Смех, словно горной реки вода,

Чувств не скрывающий никогда -

Звонкий и откровенный!

[Arven Rivendell]

Я бы тебя на руки взял,

я бы тебя взял и унес,

тихо смеясь на твои

"нельзя",

вдыхая запах твоих волос.

И, не насытившись

трепетом тел,

стуком в груди нарушая

тишь,

всё просыпался бы и

глядел,

плача от радости, как ты

спишь.

Я бы к тебе, как к ручью,

приник,

как в реку в тебя бы

вгляделся я.

Я бы за двести лет не

привык

к бездонной мысли, что ты

моя.

Если бы не было разных

"бы",

о которые мы расшибаем

лбы.

Герман Плисецкий

[Olesya]

Ну все уже: шепоток, белый шум, пустяк.

Едва уловимый, тлеющий, невесомый.

Звонка его ждешь не всем существом, а так

Одной предательской хромосомой.

Скучаешь, но глуше, вывернув звук к нулю.

Как с краю игла слегка шипит по винилу.

Все выдохнула, распутала, извинила,

Но ручку берешь, расписываешь уныло –

И там,

На изнанке чека

«люблюлюблю».

Вера Полозкова